Маргарита Шарапова
МИНЕТ С ПРОГЛОТОМ
Поселилась Анжела в
красной кирпичной трёхэтажке на окраине
Козлоядринска лет пятнадцать назад.
- Как сейчас помню, - рассказывал
Егорыч в вокзальном сквере случайному
собутыльнику, отставшему от поезда, -
лимузин свадебный подкатил, тормоза
закричали, куры в россыпь, пыль столбом.
Асфальту-то тогда ещё в Копытовке не
проложили, тот угол Копытовкой у нас
зовётся, по фамилии купца Копытова, хотя
он, может, и не купец был, кто теперь
знает, даже, может, и не в честь него...
Копытовка и Копытовка! Вот, стало быть...
А о чём мы?
- Про Анжелку! - встряла торговка
семечками Жанна Иванна. - Я тогда на
лавочке с Марь Петровной сидела...
- Да вы, бабьё, как в театр
понабежали! Событие! Француз жену привёз!
- А вы мужики сами-то, как в театр,
на прима-балерину!
И впрямь, собрался каждый с
окрестных улиц. На лавочках тесно сидели
пенсионеры. Прочие интересующиеся
кучками стояли там-сям. Многие нарядные,
как в праздник. Взбудораженная детвора
шмыгала меж взрослых. Всех раздирало
любопытство, кто же поселится в той
самой розовой квартире, где ремонт
длился почти год.
Владелец, похожий на грузина
армянин с околорусской фамилией Французов
выкупил две трехкомнатные малогабаритные
квартиры на нижнем этаже и объединил
их. Убрал перегородки и получилась
просторная гостиная с уютной спальней.
Стены, пол и потолок в различных оттенках
розового.
- Хоромы! - заглядывали люди в
окна.
Мебель тоже привезли розовую.
Занавески повесили, само собой,
розовенькие.
- Для невесты старается! - судачили
соседи.
Француз (армянина сразу так
прозвали) не особо распространялся
насчёт суженой, но таки разузнали
подноготную: чего-то малярам сболтнул,
кое-что соседке напротив Шурочке, кому
что, а людишки на ус намотали, курочка
по зёрнышку клюёт, досье и составили.
Жилплощадь Француз приобрёл в
качестве свадебного подарка будущей
жене. Таково непременное условие
избранницы: без жилплощади браку не
состояться! А без брака нет и доступа к
телу, вот так строга и несовременна
Анжела (имя невесты уже не являлось
тайной). А уж больно вожделел избранницу
восточный жених. Называл не иначе как
«Богиня!», ещё и с придыханием, да с
надрывом, и аж трясучка на него нападала.
Мамаша Француза, нагрянувшая однажды
с инспекцией, невзначай проболталась
участковой докторше, что молодая
девственница, хотя уже и не молодая -
тридцать годков.
Припоздалая девственность
невесты поразила козлоядринцев. Другие
бабы к этому возрасту не по одному
ребятёнку имеют, а кто уже и отрожался.
Но времена нынче новые, мода другая
пошла, рожают не по закону природы, а по
прихоти, взять хотя бы певицу Пугачёву,
уже и правнуки, а туда же — двойня; а
сама - не сама рожала, вопрос
научно-популярный. Изумила и решительность
жениха: не познав плоти будущей жены,
купить жилплощадь в приданое, каково!
Конечно же, дураком обозвали, а невесте
позавидовали, хитра!
Вёз даму сердца Француз аж с
вечной мерзлоты, из Мурманска, где у неё
имелась комнатка в коммуналке, да и то
не своя, а съёмная. Возжелала укорениться
на юге, намёрзлась, и поближе к морю, а
от Козлоядринска до Каспия рукой подать,
каких-то сто километров.
И вот прибыл длинный чёрный
лимузин с куклой в фате на капоте. Француз
живенько выскочил из салона, почему-то
застёгивая ширинку, на что дед Панкрат
радостно прореагировал:
- Насосала квартиру-то!
И немедленно получил подзатыльник
от престарелой супружницы, шамкнувшей:
- Откель про такую гадость знаешь?!
- А я чего, я ничего, - скукожился
дед Панкрат. - Мужики на Пасху баяли...
И получил ещё одну затрещину,
после чего умолк, и словно хамелеон
слился с окружающим пейзажем.
Француз подал руку, и из проёма
двери лимузина показалась здоровенная
ножища в туфлище, явно сшитой на заказ,
с открытым мыском, откуда торчали
накрашенные маково ногти. Следом
появилось женское тело, дородное,
высокрослое даже для мужчины, с кружевным
платком в ручище, которым вытирало
размазавшуюся яркую помаду на невероятно
оттопыренных губах.
- Царь-баба! - проревел Гордей
Иваныч, забойщик скота на мыловарне.
Мужское население зарокотало, различались
непотребные слова про то самое, чего
козлоядринские дамы своим мужьям
стеснялись делать.
Иной раз ненароком зайдёт разговор
об этом самом промеж козлоядринок, мол,
а ты, Анюта, пробовала ЕГО, простигосподи,
в рот брать, на что Анюта, или Танюха
выпучивали глаза, хватались за сердце
одной рукой, а другой отмахивались, да
что ты, что ты, Сергевна, как можно,
этакую-то срамоту, да в уста, ими же иконы
целуешь, или ребятишек в маковки, и тут
же сощуривались пристрастно допытывались,
мол, а ты-то, Сергевна, грешна ли, но,
конечно же, никто не сознавался в
преступлении.
Француз провёл пару шагов невесту
за ладонь, затем приподнял огромное
женское тело на руки, но прошагал
покачиваясь лишь несколько шагов на
полусогнутых ногах и опустил драгоценность
наземь. Анжела зашагала павой к подъезду,
на пороге задержалась, обернулась,
собравшиеся замерли от испуга, а она
указала длинным перламутровым ногтем
пухлого мизинца с перстеньком на дурочку
Катюшу, бабёнку без возраста и
запоминающихся черт, махонькую и
неменькую.
- Будешь служить мне.
- Барыня, - пронёсся шепоток в
рядах челяди. На другой день по городку
пронеслась трагическая весть: Француз
умер.
- Сердце лопнуло! - сообщила людям
соседка Шурочка. - От счастья!
- Надорвался в первую брачную
ночь, - констатировал консилиум местных
жителей.
Анжела целую неделю появлялась
в чёрном длинном платье, с траурной
вуалью на лице. Проходила величественно
от подъезда до такси, ездила оформлять
документы: по квартирным делам, и насчёт
прочего наследства несостоявшегося
супруга, тот не имел родни.
А народ гадал, успел ли Француз
перед смертью распечатать заветный
ларец, подразумевая под ларцом девственные
чертоги молодой. И мнения разделились
пятьдесят один на сорок девять, кто-то
был совершенно уверен, что успел, поэтому
и помер, заветная мечта сбылась; другие
считали, что не успел, переволновался,
сердце заколотилось, и не выдержало в
решающий миг. Впрочем, многие меняли
своё мнение, то вдруг думая так, а то
эдак, нашёлся один, почтальон Чухов,
предположивший, дескать, убила она его,
но в это не поверили, с виду порядочная
женщина, к тому же и засиделась в девках,
чай, ждала суженого, как манну небесную,
да и врачи констатировали - инфаркт.
Пытали Катюшу, чего да как
обустроилась вдова, но Катюша лишь
мычала, да блаженно лыбилась. К Анжеле
дурочка привязалась немедленно и
беспредельно, как бездомная собачонка
к поманившему первому встречному. Сроду
никто не примечал убогенькую, никуда
не звал, никому была не нужна, ни
алкашам-родителям, у которых дети
появлялись, что ни год, да всё дефективные,
ни бабкам с дедками, тоже алкашам; в
школу не ходила, детвора дразнила,
кормила тараканами и всячески глумилась.
И вдруг чудо-женщина, царица обратила
на Катюшу внимание, выделила ей диванчик
в чуланчике, давала покушать, и
всего-навсего за небольшую работу по
дому. Катюша готова день и ночь тереть
тряпкой по углам, лишь бы услышать от
хозяйки ласковое слово, но и от строгости
млела, и порой даже нарочно чего-нибудь
с полки скидывала, лишь бы Анжела не
забыла про неё.
Первым из козлоядринцев в барский
терем проник водопроводчик Илларион,
сорокалетний угрюмый, в силу зашитости
от пьянства, мужик: возникла срочная
оказия - кранбуксу сорвало. Так бы и не
позвала, всех мастеров приглашала из
областного центра. Вообще местные услуги
не жаловала: в поликлинику не записалась,
квартиру на мать оформила, участковому
милиционеру (в Козлоядринксе нововведённое
"полицейский" не прижилось, народу
всё слышалось - полицай) показала
просроченное водительское удостоверение,
да и то мельком, он и не разобрал ФИО,
фыркнула: "Я в Мурманске зарегистрирована".
Участковый и не озадачился, он всё на
впечатляющий рот Анжелы пялился, а в
голове малиновым звоном звенело
сокровенное: "Отсос!", - участковый
за свои пятьдесят пять лет жизни, как
истинный козлоядринец, минета тоже не
познал.
Водопроводчик рассказал бабам,
что в ванной у жилички миллион флаконов
с духами, шампунями и неизвестными
пахучими составами. Видать, целый день,
тело праздное натирает, скумекали
женщины. И пахнет от неё всегда неземными
благовониями. Мужикам Илларион признался
гордо в другом: "Взяла в рот!" Но
ему не поверили, стали задавать каверзные
вопросы, водопроводчик стушевался, и
откровенно заврался. "Нужны мы ей!"
- разочарованно крякнул фрезеровщик
Пётр Максимович, и мужики затосковали
о несбыточном.
- Даже мне она нравится, - однажды
заявил библиотекарь Степан Рукосуев,
а ведь всяк знал, что Степан - петушок,
специалист заднеприводного контакта,
но свои педерастические делишки
библиотекарь обтяпывал в областном
центре, либо ездил летом на морской
курорт, а в Козлоядринксе вёл себя
прилично, никаких посягательств на
чужие мошонки, поэтому его практически
и не били, так пару раз в год метелили
для профилактики. И изрёк Степан пламенно:
- Я не я буду, а мне она отсосёт!
Народ руками развёл, мол,
сомнительно и самонадеянно, однако
инициативу гомосека одобрил.
Но никому из козлоядринцев
нахрапом красавицу взять не удалось.
Вскоре появился у неё сторонний ухажёр.
Кудесников Макар Игоревич, мясник
центрального рынка в Смурозлавле,
приметил статную даму в трауре на рабочем
месте. Та покупала молочного поросёнка.
Под чёрной вуалью кроваво мерещился
порочный рот. Под гипюровым декольте
вздымался пышнейший бюст. Дама упаковала
поросёнка в корзинку и двинулась как
морской лайнер к выходу. Кудесников
вогнал топор в колоду, стянул окровавленные
нарукавники, снял клеёнчатый передник
и заторопился следом.
- Мадам, вы забыли сдачу! - наврал
мясник.
- Вы мне ничего не должны, - томно
сказала правду Анжела.
Макар Игоревич зарделся словно
свежий окорок и предложил выпить по
чашке чая в ближайшем кафетерии.
- Раз уж так вышло, - прибавил в
оправдание.
Анжела согласилась. Вот и
познакомились. В кафетерии почаёвничали.
Дама чашку кокетливо держала, мизинчик
отставив. Но засасывала чай смачно,
будто пылесос. Пять чашек усосала. А от
бубликов с маком отказалась.
- От них полнеют, - пояснила с
игривой грустью.
Макар Игоревич покорился сверх
меры, попросил подождать пять минут, он
только за фургоном сбегает, и вскоре
подрулил на газели с надписью "Мясные
изделия Кудесников и дед". На газели
и отвёз Анжелу в Козлоядринск, где
проживал, кстати, тот самый дед.
И с тех пор мясник повадился
ухаживать за Анжелой. В дом она ему
позволила проникнуть спустя полгода.
Да и то всего лишь посмотрели телевизор,
правда, при свечах и со сливовой настойкой,
но ничего конкретного. Анжела именно в
этот вечер, когда Макар невзначай положил
заскорузлую ладонь, привыкшую к топору,
на её нежную пухлую длань безапелляционно
уведомила:
- Я девственна. Секс только после
брака, а брак исключительно после
материальной гарантии.
И подсунула мяснику конкретный
список.
- Это приблизительный набросок,
- добавила, облизывая гибким языком
коварные губы.
В списке значились автомобиль,
дача, норковая шуба, круиз по Средиземноморью.
Макар сник, но Анжела сказала, что не
обязательно всё и сразу, можно одаривать
постепенно. Но, мол, и я в долгу не
останусь, поддерживать боевой настрой
буду, и слегка кончиками пальцев погладила
мясницкие гениталии. Сквозь гульфик,
несильно, но у Кудесникова перехватило
дыхание.
И за неделю Макар Ильич насобирал
денег на новенькую "Лада-Калина".
Специально ездил за ней на завод, так
дешевле, сам же и пригнал в Козлоядринск,
перевязал атласной лентой с огромным
розовым бантом на капоте, и оставил у
подъезда сударыни сердца.
В тот же вечер Анжела, как честная
женщина, хозяйка своему слову, отсосала
ему.
- Это было восхитительно, мама!
- заливался слезами мясник, вернувшись
домой. А жил он с матушкой, которую
боготворил, и поверял все свои сокровенные
тайны. Старая карга имела отвратительные
бородавки на изморщиненном лице, кривой
горб за правой лопаткой, стеклянный
глаз, искусственную ногу, вставные
челюсти, но на общем фоне чёрный металл
зубов уже не бросался в глаза. Старушенция
порадовалась за сынка, проорав радостно:
- Мясо! Мясо!
Она давно позабыла все слова и
помнила только одно "мясо", но в
мясе ей, понятное дело, отказа не было,
вот и в тот момент Макар отрезал кусок
свежей телятины, подкинул в воздух, и
мать ловко поймала ломоть, и сожрала
сырым.
Жизнь мясника превратилась в
волшебную сказку. Каждый вечер ездил к
Анжеле, на пару часов, ночевать не
оставляла, но оральные ласки настолько
вдохновляли мужчину, что вскоре справил
невесте норковую шубу.
Кудесников страстно мечтал
познать тело Анжелы: кустодиевские
формы, скрытые под одеждой впечатляли
до одури, а умелость по части минета
сводила с ума. Анжела настолько тонко
чувствовала потребности удовлетворения
мужского организма ртом, будто защитила
докторскую диссертацию на тему фелляции.
При этом имела твёрдое убеждение, что
французская любовь - не секс.
- Каков же тогда будет секс, если
это не секс! - делился мечтами с сумасшедшей
матушкой Кудесников.
Мясник ездил к невесте каждый
вечер, но вдруг та сказала, что по средам
и пятницам берёт работу на дом. Макар
крайне расстроился, тосковал чрезвычайно,
а в одну из пятниц усомнился, что это за
надомная работа, если Анжела нигде не
работала, и сорвался к невесте. И застал
на квартире пассии другого - зуботехника
Петрова. Смурая пелена застила глаза
мясника, и он пожалел, что рядом нет
топора. Анжела охладила его пыл, заявив,
что Макар слишком долго копит на приданое,
и она не уверена, что условие для брака
будет выполнено. А вот зуботехник уже
владеет дачей, и обещает оформить оную
на племянницу Анжелы, поэтому и имеет
право на дружественный минет. Посидели
втроём, попили чаю, Макар смирился,
согласился ходить по понедельникам,
вторникам и четвергам, Петров выглядел
победителем. С тех пор азарт Кудесникова
к зарабатыванию непомерных денег для
перспективной жены подупал. А как-то
раз ему подмигнула торговка творогом
от лотка напротив, невзначай прогулялись
после работы по парку, покатались на
лодочке, и в этот же вечер на уединённом
островке случилось соитие. И Макар
подумал, накой ляд мне журавль в небе,
когда синица в руки попала, и женился.
К Анжеле ходить перестал, правда, однажды
явился, соскучился по дивной усладе,
жена оказалась не способной на подобный
контакт, но Анжела категорически отвергла
бывшего жениха:
- Я не куртизанка, жду единственного
и неповторимого.
Зуботехник Петров отписал Анжеле
дачу, и уже думал, что вот доступ к телу
открыт, но Анжела потребовала иномарку
и круиз.
- Мне столько зубов не вырвать,
- сокрушился Петров, да и очень хотелось
ему поскорее детишек, и вскоре женился
на заводской буфетчице Любоньке, но та
оказалась бездетной, и зуботехник спустя
три года повесился, но по этой ли причине,
либо опившись спирта на работе, неизвестно.
К Анжеле давно ходил другой
кандидат на супружеское ложе - Вадим
Полумесяц. Спортивный, крепкий
восьмидесятилетний аптекарь, совершавший
ежеутренние пробежки вдоль набережной
реки Козловки, как раз до моста, за
которым Козловка впадает в Ядринку. Под
мостом-то его в сентябре и нашли мёртвым,
с перегрызенным горлом, поговаривали
опять в лесу йети расшалились. Анжела
обзавелась молодым другом, двадцатилетним
Павлушей, студентом сельхозакадемии,
имевшим отца-депутата.
Библиотекарь Степан Рукосуев
отчаянно завидовал всем мужчинам Анжелы,
его та в упор не замечала, хотя он всячески
старался попасться ей на глаза, норовил
прислужить, то дверцу машины придерживал,
то сумку предлагал поднести, как-то
почту на дом принёс, перехватил
корреспонденцию у почтальона. Анжела
не стала мутить, заявила:
- Несолидное ухаживание. Мне
требуется состоятельный спутник. Для
законного брака, а до регистрации
никакого добрачного секса.
И намекнула библиотекарю про
круиз. Степан ушёл ни с чем, но основательно
озадачился - где взять деньги.
Народ недоумевал. Что это за
голубой, который на баб заглядывается!
Сетовали, вот имелся один гей в
Козлоядринске, всё как у людей, было
кого винить в бедах за неимением евреев,
и тот сдулся, экая напасть!
А тут ещё Катюша понесла,
забеременела. И никак не могли понять
от кого. То ли от загрызенного под мостом
Полумесяца, ну и что, что престарелый,
он как конь угорелый носился, по срокам
успевал в подозреваемые, то ли от юнца
Павлуши, депутатского отпрыска, то ли
кто из прежних женихов наведался, да
прижал Катюшу в каком углу большой
квартиры Анжелы. Сама Катюша лишь мычала
и лыбилась. Когда родила, то сразу не
определили на кого ребятёнок похож,
здоровенький родился мальчуган и ладно,
когда чуток подрос, то всем стал кого-то
смутно напоминать, но никак не могли
понять кого именно. Грешили даже на
радужного библиотекаря, но Степан
божился, не я, совсем что ли ополоумили,
в детстве, да, червяками Катьку кормил,
глупости показать просил, а кто не делал
этого, на то природа дураков, чтобы
потешаться, а иначе какой в них смысл,
но чтобы надругаться, ссильничать,
ни-ни.
Годовалого ребятёнка у Катюши
забрали в детский дом, а сама она
продолжала жить у Анжелы. К той теперь
ходил народный депутат, отец Павлуши.
Павлушу услали в Москву к тётке, там
связался с нехорошей компанией, и в
итоге скончался от передозировки
героином. После чего мать Павлуши
наложила на себя руки. Отец имел стойкий
характер, несгибаемую волю, поэтому и
решил вдругорядь жениться, а Анжелу он
давно имел на примете, впрочем, всякий
козлоядринский мужчина подумывал о
ней.
Вскоре будущие супруги поехали
в круиз по Средиземноморью. Анжела,
конечно, сразу предупредила ретивого
вдовца о стандартном требовании, что
никакого секса (минет не в счёт) до ЗАГСа.
И вот прямо во время круиза, в Барселоне
депутата арестовал Интерпол. Пока
счастливый влюблённый передвигался на
огромном морском лайнере из порта в
порт, в России на него успели завести
уголовное дело по факту воровства
народных средств, лишить депутатской
неприкосновенности, и объявить в
международный розыск. А всё по доносу
малоприметного старика Воробьишкина,
работавшего приёмщиком стеклопосуды
в пункте утильсырья напротив Горсовета,
естественно, в Козлоядринске.
- Никогда нельзя пренебрегать
отдельно взятыми никчёмными индивидами,
- на суде изрёк проворовавшийся народный
избранник, но это случилось значительно
позже, а круиз Анжеле завершила
самостоятельно. Но не одна, познакомилась
вечером на палубе с магаданским
бизнесменом Дементием Котовым, и
вернулась в Козлоядринск с новым
претендентом на руку и сердце. Именно
Котов и прикупил невесте две прочие
квартирки на первом этаже подъезда, в
котором проживала Анжела. Вскоре Котов
исчез, куда - неведомо, Анжела не
распространялась.
А потом к ней ходил агроном
Колосюк, но недолго, хватило лишь на
ремонт двух новых анжелиных квартир;
далее хаживал пластический хирург
Горшков, и Анжела заметно помолодела;
затем - автослесарь Петряев; далее были
Иванов, Петров, другой Петров, Петерсон,
Яковлев, Мухамеджиев с двоюродным
братом, и Сидоров-младший.
А библиотекарь Степан Рукосуев
всё копил и копил деньжата, но на
библиотекарскую зарплату много не
накопишь. Незаметно минуло пятнадцать
лет, а ему едва хватало на путёвку для
двоих в Геленджик. Конечно, он не всю
зарплату запихивал в анус индийского
кожаного, украшенного разноцветными
стекляшками, слона, ведь ещё и следовало
платить за коммунальные услуги, кое-что
шло на еду, хотя питался библиотекарь
в основном кефиром, дабы исключить
запоры, что для гомосексуала критично,
впрочем, ортодоксальным педиком Степан
себя уже не считал, хотя и продолжал по
вечерам чутка пидорасничать.
- Я вожделею женщину, я
гетеросексуален, я нормальный мужик! -
отдаваясь очередному педику в привокзальном
туалете Козлоядринска гордо заявлял
Степан. И народ сочувствовал ему: от
несчастной любви и не на такое пойдёшь,
вон, Ванька Грудев с моста в Ядринку
сбросился, а Тимоша Хрустиков ушёл в
лес и объйетился.
На Анжеле козлоядринцы постепенно
поставили крест, как на невесте. Право,
сколько можно надеяться! Сперва всё
думали, вот-вот погуляем на свадьбе, и
кто он будет тоже интересно посмотреть,
а потом уже и отчаялись надеяться. Насчёт
девственности перезрелой невесты опять
же сильно сомневались. С одной стороны,
в половой орган не сношается, но с другой
стороны, ведь сосёт же! И порой за
бутылочкой козлобоевки жарко
философствовали: отсос сродни етьбе,
либо не более чем лобзание. До драк
доходило, но единого мнения не добивались,
поскольку далеки пребывали от познания
пенилинкции. Спорил и библиотекарь
Степан Рукосуев: он считал минет сексом,
поскольку производится не собственными
усилиями, а ротовым отверстием партнёра.
Книгочей особенно настаивал на партнёре,
ибо безрукий Гоша наловчился отсасывать
сам у себя, и ему народ прощал подобные
кунфштюки, а многие и просили показать
трюк, и Гоша соглашался за стакан
козлобоевки.
Как бы то ни было, а гей-библиотекарь
надеялся покорить сердце Анжелы:
долготерпением ли, многолетней
преданностью, или мизерными накоплениями,
он и сам не знал. Понимал лишь святое:
эта женщина - его единственный шанс на
гетеросексуализм. И как-то осенним
вечером осмелился, купил букет гладиолусов
и вафельный торт, надел лучший костюм
(покойный батюшка пользовался им всего
лишь раз, когда женился) и отправился с
визитом в объединённое четвероквартирье
Анжелы. Накрутил себя заранее, мол, скажу
так и так, я уже начал седеть, тебе почти
сорок пять, ещё чуть-чуть и родить не
сможешь, кому всё богатство-то оставлять,
куда его копить-то, проклятущее, с собой
не заберёшь. Ну, и примерно так всё и
высказал, правда, в дом Анжела его не
пригласила. На пороге поговорили, она
только одну ногу на лестничную площадку
выставила, видимо, верила в приметы, что
через порог негоже дары принимать. Взяла
букет и торт, усмехнулась:
- Вафельный?
- Я ничего такого не имел в виду,
- залепетал обескураженный Степан.
- Какого такого?
- Сам вафлёр, понимаю в сексе.
- Когда вы сосёте эскимо, разве
это секс?
- Так то мороженое, а это, прошу
прощения, орган.
- От сосания пениса невозможно
забеременеть так же, как и от сосания
эскимо, следовательно процесс аналогичный.
То есть, это не секс.
От жгуче накрашенных крупных
глаз Анжелы у Степана по сосцам заскакали
прохладные мурашки. А женщина педалировала:
- Вы полагаете мне нужны эти
четыре квартиры, три дачи, восемь
автомобилей и так далее?
- Имущество - тлен... - лепетнул
Рукосуев.
- Хм, господин библиотекарь. Я
собираюсь этот тлен продать, и прикупить
замок во Франции с видом на Средиземное
море. Однако мне не хватает некоторой
суммы... И я соединюсь узами лишь с тем,
кто сможет осуществить мою идею.
- Я смогу! - пылко и необдуманно
заявил Степан, хотя в ту минуту и понятия
не имел, где ему раздобыть средства на
замок. Анжела одарила библиотекаря
пронзительным взглядом, облизала
сладострастные губы подвижным языком
и мягко, но твёрдо закрыла дверь. В проём
Степан успел заметить мелькнувшую
Катюшу, босенькую и голую, но со шваброй
и ведром в руках. Библиотекарь поразился
дурочкиному телу - ладное, как у античной
скульптуры. И в эту мгновенье Рукосуев
вдруг понял, где возьмёт бешеные деньжищи.
Имелся в книгохранилище местной
библиотеки в самом дальнем и малопосещаемом
подвале некий старинный фолиант. Кило
на тридцать, что тот мешок картошки. И
никому и невдомёк, что фолиант ценный,
только Степан знал. Книга состояла на
учёте, но сроду никто не проверял, на
месте ли она, в каком состоянии, не говоря
уж, чтобы кому пришло в голову почитать
о чём там вообще речь. Рукосуев запихал
книжищу в челночную клетчатую сумку и
повёз в Москву, откуда вернулся при
больших деньгах, и всю дорогу очень
волновался, не убьют ли в поезде спящего,
поэтому двое суток не спал, и только
прибыв в Козлоядринск отоспался на
материной квартире. Впрочем, они жили
с мамой вместе в миниатюрной однушке,
но не жаловались, огород под окнами есть
и ладно! И до библиотеки рукой подать,
через овраг и налево за церковь.
Наутро пошёл прямиком к Анжеле
с пакетом деньжищ. Обычный такой пакет
из супермаркета, но внутри ещё пакет, в
который банкноты и завёрнуты. Мужчина
был на подъеме духа, воображал приятные
картины ближайшего будущего, хотелось
взлететь, но сколько не звонил в квартиру,
ни стучал, ни кликал никто не отворил,
хотя жизнь за дверью ощущалась. Степан
направился под окна и стал заглядывать
то в одно, то в другое: где жалюзи, где
плотные шторы, где цветки в горшках - не
видать ничего. Обошёл дом и с тыла наконец
нашёл зазор в занавеска, и обомлел от
увиденного: Анжела, вернее, некто с лицом
Анжелы, но лысый (парик валялся поодаль),
с волосатой мужской грудью (отстёгнутый
бюст лежал на полу) наяривал огромным
членом, стоящую к нему спиной и чуть
присогнутую горничную Катюшу. Степан
отшвырнул пакет и побежал с немым криком
в заросли шиповника, ободрал лицо,
споткнулся, упал в собачье дерьмо,
вскочил, опомнился, метнулся за деньгами,
подхватил мешок, и помчался домой. Первая
мысль была - удавиться, ведь думал столько
времени, что нормальный мужик, а оказалось
- педераст педерастом, но потом жахнул
стакан самогона и успокоился. Приказал
матери собирать чемоданы.
- Едем в Австралию! Им гей, не гей
- всё едино, равнодушный народ.
И двинулись на вокзал. По дороге
встретили паренька, лицом схожего с
Анжелой, тот нежным голосом спросил,
где, мол, проживает Екатерина Иванова,
он её сын.
- Катюша-дурочка? - догадалась
мать Степана и махнула на дом Анжелы.
Рукосуев перекривился, цапнул мать под
локоть и быстро увлёк на вокзал. С тех
пор Рукосуевых никто не видел, а квартиру
их город отдал Катюше с сыном, благодаря
хлопотам Анжелы.
- Чужие люди, а ей как свои, -
резюмировали козлоядринцы. - Добрая
женщина. И чего такой с мужем никак не
везёт?
Лиссабон, 2013
(с) Маргарита Шарапова
